Накануне.
Посреди ночи, забыв как следует разбудить, а Пашу - и покормить, нас всех четверых запихнули в борт и просто сказали - "Полетите на другую базу". Комбат маячил в окне и украдкой вытирал занавеской счастливые слёзы.
На трапе, конечно, случилась буча.
Мастер спросонья заехал кулаком провожавшему капралу в левое ухо и пригрозил потом вернуться, чтобы отсимметрить ещё и в правое, ибо - "Не буди лихо".
На этом буча нормально прекратилась, к разному неудовольствию сторон.
Рэдфорд тут же предположил, что новая база - это шибко секретная дислокация боевых раздолбаев, и нас туда - за особые заслуги перед командованием и высокие показатели.
Силуэт комбата в окне охотно кивал головой и истово крестился.
Паша, поигрывая в ножнах высоким показателем, не уставал живо интересоваться, будет ли в таком случае усилен паёк, и какие на новом месте будут нормы калорий на одну тушку бойца.
А я - угрюмо молчал, потому что погрузили меня на борт в такой спешке, что - без ботинок.
Так и взлетели, босиком.
Прощай, Норфолк!
День 1-й.
В семь-ноль-ноль самолёт пересёк линию фронта, судя по тому, что за иллюминаторами вдруг стали появляться облачка зенитного обстрела, испуганные птицы и фрагменты ошибшихся сапёров.
Сразу стали выдавать парашюты. Павлу парашюта не хватило, и мы привязали его к Мастеру. Мастер опять громко ругался и норовил наградить пилота медалькой в ухо "за недостачу и общее разгильдяйство". Привязанный Паша мешал как следует размахнуться, но пилот всё равно напугался почти до катапультирования.
Рэдфорд, затягивая лямки, схохмил "как мне идут эти бретельки между ног?" и "на Балканах все - бакланы, мы в два счёта их уделаем", и встал на выброску первым.
Я тоже был не против уделать и встал за ним.
Мастер с болтающимся на животе Пашей замкнули.
И мы прыгнули.
Пилот кричал вслед, чтобы вернули выбитый люк и огнетушитель.
У меня мёрзли ноги.
День 2-й.
Парашюты оказались новые, поэтому планировали мы долго, и приземлились лишь к началу следующего дня.
Мастер заявил, что суточное болтание в воздухе наверняка ввело в заблуждение вероятного противника и сбило со следа.
Рэдфорд посмотрел на мои босые ноги и сказал, что такие следы 48-го размера всё равно ни с чем не перепутаешь.
Паша тоже глядел на мои ноги и плотоядно урчал животом.
А я - мужался и думал о хорошем.
Хорошее ждало нас внизу: огромный плац с казармами и стрельбищем, обнесённый бетонной стеной с бронированными воротами. Наша новая база.
Кнопки звонка не оказалось, и Рэдфорд вежливо постучал в приклёпанную к воротам табличку с надписью "База Warface". Табличка вмялась в стальную броню, а голос через наружный динамик пригрозил нам, что урон казённому имуществу будет скомпенсирован из нашего же жалования.
Паша показал громкоговорителю "козу" из трёх пальцев, с той стороны кто-то упал - и нас впустили, очень гостеприимно провожая в спину стволами двух крупнокалиберных пулемётов.
День 3-й.
На новой базе нам понравилось.
Утром выдали новенькую от нафталина снарягу, а также денежное довольствие на случай внезапной смерти и по банке тушенки "на случай внезапной жизни", как заподозрил Рэдфорд. Было тепло, вкусно, и воевать совсем не хотелось. Но потом пришёл сержант и важно сказал, что он лично сейчас сделает из нас супер-профессионалов, потому что приписаны мы сюда не абы почему, а - во имя. При этом сержант наставительно поднял палец вверх. И во избежание, добавил сержант и опустил палец обратно.
Во имя чего - было понятно, поэтому любопытный Паша спросил, а куда нам надо воизбегать?
Сержант нахмурился и пояснил, что сбегать никуда не надо, но вот если кто-то из нас захочет дезертировать, - того непременно накажут расстрелом через пулемёт.
Мы не хотели через пулемёт, а рассудительный Мастер поинтересовался - дадут ли и нам оружие? В принципе, мы могли и без, но с ним было бы всё-таки комфортнее.
При этом Рэдфорд так трогательно прищурился на сержанта, что на лбу того образовалась красная точка лазерного целеуказателя.
Сержант рефлекторно отшатнулся с линии прицеливания, нервно посмотрел на нас, но сказал, что оружие - дадут.
Только сначала надо потренироваться.
И мы пошли потренироваться.
День 4-й.
Вчерашний день прошел скучно.
После того, как на полигоне мы расстреляли все мишени, развалили из подствольников два гаража и офицерскую сауну, а на опоре дозорной вышки вырезали "Здесь был джаггернаут", нас всех четверых отправили на инструктаж, где капрал-инструктор объявил, что хватит валять дурака и пора выбирать боевую специализацию.
Паша тут же заявил, что в душе он - "великий нагибатор", и всегда хотел стать штурмовиком. При этом он постучал себя по лбу, демонстрируя, какого размера там вживлена титановая пластина, и при такой голове даже не надо выдавать шлём, а взамен лучше дайте дополнительную банку тушёнки.
Пластина прикрывала даже уши.
Капрал побледнел и нервно закурил.
Хозяйственный Рэдфорд открутил у боевой противопехотной мины нижнюю крышку и сказал, что ему с детства было интересно узнать, "что там внутри".
Что-там-внутри подозрительно защёлкало и собралось рвануть.
Капрал позеленел и закосил глазом.
Мастер выбрал себе винторез с оптикой и произнес, что "настоящий командир группы всегда должен смотреть вдаль". Кто бы сомневался! После чего Мастер пробно отстрелил инструктору окурок до фильтра, сказал "Нормально, но не пристреляно" - и инструктор тоже перестал сомневаться.
Просто посинел и потерял сознание.
Рэдфорд радостно заметил, что наступил момент истины, и торжественно сунул мне в руки электроды дефибриллятора с оригинальным "Доктор, мы теряем его!".
"А капрала не дёрнет?" - участливо спросил Паша, на что Рэдфорд уверенно ответил "А непременно!", но Мастер уточнил, что капралу сейчас всё равно уже, хотя человек он, в принципе, хороший, и надо спасать.
И я - "дёрнул".
День 5-й.
Сегодня отдыхали, а реанимированный инструктор вообще - бросил курить и теперь просился на передовую.
Паша съел свою тушёнку, мою, и полдня ходил за Рэдфордом. Рэдфорд отмазался тем, что "много жрать - вредно для холестерина", и Паша сходил в соседний взвод.
В соседнем взводе, конечно, случилась буча.
Зато Паша нормально поел, к разному неудовольствию сторон.
День 6-й.
Ура-ура, сегодня пойдём в первый бой.
Изумлённый майор на построении объявил, что супостатские джаггернауты на днях совсем обнаглели - умудрились незаметно подорвать два гаража и офицерскую сауну, потом нагло изрезали саморекламой дозорную вышку, а самого вышкаря долго гоняли по периметру сапогами 48-го размера.
"Жаль, что он не запомнил их в лицо", - сетовал майор, почему-то подозрительно поглядывая на меня, - "и нам пора уже прекратить эти и другие вражеские безобразия!"
Мы и готовы прекратить.
Мы смеёмся в лицо войны.
Мы выступаем.
